Anastasia Kataeva

***
осень с термосом в переходе ёжится,
залезает в тюфяк и корёжится,
примеряя синь, как хамелеон.

это уже и не осень

окуклилась в сон,
наутро глаза разлепила — снег повсюду.
“вчера были силы терпеть,
сегодня уже терпеть не буду”, —
говорит осень, зашторивая окно,
скрывая от глаз человеческих
небесного глаза зрачок, покрытый бельмом

страшный сон,
в нём
три короля ослепших
осенней королеве подносят вино,
в хрустальном бокале мечутся льдинки
и тянут на заледеневшее дно.

***
В весенних листьях много добра.
И хочется просто быть.
Легка весенняя голова
На теле полной луны.

Который раз полной.

Который раз я смотрю в ее глаз.
И вялотекущие облака —
Как сахарная фата.
Немного песка в глаза подбросит
Автомобиль.

Такая вот быль.
Грустно слегка
В промежутках меж фаз —
Внутри и снаружи,
Возьмет и закружит,
Закружится ватная голова.
Тяжеловато внизу.
Наверху легка.
Который раз полная
Сквозь облака
Течет луна.

Не падай в нее.
У нее нет дна.

but life is big in our dreams,
full of pain,
full of trees,
and it's more than to hag,
and less than to breathe
for us and them

Метеостанция.
Мерцающий свет.
Темнота.
Бескрайняя степь.
В Караганде
Облачно с прояснениями.
Ночь. Видения.
Падения звёзд.

Я иду.
Не на свет,
А от света.
Карлаг.
Шаг, ещё шаг.

Темнота.
Ветер шумит
За стеной.
Воют волки.
Сушёный ковыль
Зовёт прямо в степь,
Всё дальше и дальше.

Радиоволны.
Я держу свой пост
Бесперебойно.
Проверяю приборы.

Огонь изнутри,
И свет.
Метеостанция.
Бескрайняя степь.

И обернувшись на сырую осень,
Взбешусь от ветхой старости души.
Мои виски припорошила проседь,
И кожа моя ссохлась от морщин.

В тот день, когда умру, не будет снега,
Проглянет солнце меж густых ветвей.
Мой прах развеют прочь с крутого брега
Под страшное молчание детей.

Я вижу лица, смутно, как в тумане.
И ждут меня на перепутье лет
Те, кто стоят и смотрят в ожиданье,
И чьи улыбки излучают свет.

Но чем быстрей иду, тем образ тоньше,
Пока совсем не пропадет вдали.
И я стою. Вокруг пустая площадь
От края и до края всей земли.

Где б я ни жила, я живу у залива,
Где крыльями чайки качают приливы,
И корабли проплывают медленно, медитируя
На отражение в этой воде.
Где б я ни жила, я живу на проспекте.
Дальнобойщики гонят фуры из города прочь.
Ночью никем и ничем не ловимые пролетают такси.
И на окраине так загадочно светят огни.
Я живу в городе городов.
Город городов возводит свои стены домов.
Улицы как притоки очень большой реки,
И мой переулок — ее исток.
Главная улица течет на восток:
Иду по асфальту, словно во сне.
Из одного города и в другой — всего пару шагов.
Я живу в городе городов.

— Жёлтой пылью за вагонами пешком пошла бы, чтобы не потерять. Кто знает, что будет через десять лет, через двадцать пять? Может быть, не свидимся с тобой больше...
— Кусок ткани от платья хранить в сапоге, как память. Знать не знаю, что сильнее ранит: что у меня есть этот кусок или что не будет его, если потеряю?
— Если умрёшь, приходи ко мне во сне попрощаться. Чтобы я могла коснуться твоей руки.
— Прощай, вагоны поднимают пыль. Вагоны с солью, вагоны с людьми. Вагоны идут через дом лесной. Такой огромный... Такой большой.

Умираю.
Каждый день умираю,
И делаю это легко, как дышу.
Взлетаю с небес и до самой земли.
Считаю
Годы, и дни провожаю,
И не живу,
Встречая рассветы один за другим.

Все бывает,
Проходят ли люди, прощают,
Прощаются, на повороте застыв, мерцают
Продрогшие тени в предчувствии
Осени.Тают
Кусты, и река убегает
От этой холодной листвы.
Лают псы, ощущая присутствие.

Помни,
Пока не умрешь,
Заметает и быль, исчезают
Лица людей, ускользают.

Белая даль растянулась над городом -
Всё, что над нами, и в ней расплывается тень.
Быль перемотана ломаным проводом,
Наши тела через медь подключаются к ней.
Влажные пальцы ласкают поверхности
Разных предметов, и ночью сменяется день.
Люди идут, преисполнившись верности
И пробираясь на ощупь сквозь дымку дождей.
Нужные и бесполезные - около
Сердца и мозга. Того и гляди - увлечёт.
Белая даль, как огромное око,
Ложится всё глубже и внутрь, заполняя объём.
Всё, что достанется, всё, что осталось -
Смотреть, как рассеются образы, и пропадёт
Всё, чем мы не были, всё, чем не стали,
И всё, чем не жили, и жили, и чем не живём.

У меня никогда не было времени, но я всегда была стара. Тяжесть возраста ощущалась почти физически, в то время как тело было молодым. Так и появилась мысль, что старость — это не возрастное, а душевное состояние.

Когда я смотрю на лица людей, проходящих мимо меня — будь то старики или дети — я пытаюсь вглядеться в их души. Я не вижу в человеке возраста, только “изношенность”, “потертость”. Бывает, идет человек, вроде бы с виду старик, а в глазах у него живет подросток. Странное чувство.

В детстве я зачитывалась сказкой про Маленькую Бабу Ягу, где старушка-колдунья выглядела старой, но по меркам ведьм со стажем была еще совсем девочкой. Меня звораживали персонажи, возраст которых измерялся в каких-то других, непривычных категориях. Всегда интересовали игры со временем, и до сих пор захватывает мысль, что время не линейно, и разные эпизоды жизни, в переплетении с грезами, существуют параллельно друг другу.

Песня “старость” — песочные часы-перевертыш, где ты вроде бы ищешь себя молодого и себя старого. Ходить за этим далеко и не надо. Потому что вы оба где-то внутри.

Пройти по мхам вдоль кромки
Леса,
Мимо одинокого кедра,
Полем, полем.
Возле сердца
Начнет колоть, придётся встать
И отдышаться.
Посредине того поля —
Старец.
Он сидит, не дышит.
Разбуди его, чтоб начал
Дышать.
В поле слишком одиноко
Так, что давит грузным небом
Прямо в ребра.
Дом, сарай
И старая печь.
На газете — чёрный хлеб.
Собака устала стеречь
Ждёт,
Когда пойдете в лес.
Бери ружье
И топай прямо в сердце
Того леса,
Где ты забыл свою молодость.

Вкуси холодный лед слоистый.
Он прикрывает дверь в источник мглистый,
Там оживают древние киты.
А дальше, к северу, проложен путь безбрежный,
Встречающий тебя объятьем снежным.
И сполохи встают из вечной мерзлоты.
Там ночь полна миражной красотой,
Укрытая метельной пеленой.
Стою на бесконечном леднике.
Здесь час рассвета не ослепит очи
Он уплывает вновь в объятья ночи,
В космическом пылающем цветке.
В нем говорит вселенский логос.

Я был бы рад услышать вновь твой голос,
Он иногда звучит в кристальной тишине.
Моя полярная, зову тебя везде.
Мне не найти уже твои следы.
Но неужели растворилась в мерзлоте
И стала снегом, что целует льды?
В холодном полушарии зимы
Весь космос надо мной парит.
В преддверии полярной ночи,
Увижу тень твою средь прочих,
Зависших, как безмолвный крик.

Ты умерла в тот день, когда
Трава легла к моим ногам,
И ветер дул, пришла беда,
И я грустна - не по годам.
Качели больше не взлетели,
А я не знала, что вчера
Ты возле одинокой ели
Лежала в поле до утра.
Ты умерла, когда весной
Ручьи звенели подо льдом,
И нарисованной слезой
Я погребала этот дом.
Я закопала твой каркас,
Бросала ком сырой земли,
И ускользнул лица анфас,
И потерялся он вдали.
А если ты не умерла,
И, так же раннею весной,
Пером из птичьего крыла
Ты залетишь ко мне домой,
То знай, что дома нет давно,
И пусто вербное окно.
Возьму перо в ладонь свою,
И я тебя - не узнаю.